Когда ручьи были реками

А было их вдоль Ангары — от Иркутска до Листвянки — рассеяно много. Крупных всего лишь две, остальные мелочь, заимки больше. Но и в них жили люди, и начинали уже сменять друг друга поколения. Однако утвердиться на земле не дали, свезли со всем барахлом, наобещали взамен бесплатного света. Строители ГЭС вспоминают стройку как великое деяние. Те, кого вывезли, вспоминают разруху быта и обмеление, угасание природы.

— Деревни стояли каждая на своей речке, которые все шли в Ангару. Тогда еще с Байкала лес пускали по Ангаре вниз — пока не перекрыли ее плотиной, — Илья Мушников, пенсионер из деревни Патроны, обстоятельно вспоминает былое. — На правой стороне были. Разводная, длинная деревня, тянулась вдоль Ангары. Потом Патроны. Дальше Бутырки на речке Чернушке, Щукино. Еще Пашки, Бурдаковка — обе деревни на речке Королке стояли. Потом Бурдугуз. Бурдугузские мужики сплавляли лес по речке Бурдугуз. Большая речка была, и плоты делали большие. Еще Тальцы, Большая Речка. В Тальцах завод стекольный. На левой стороне Ангары стояли железнодорожные станции Подорвиха, Выдрино, Малолетка, большая деревня Михалево. Станции исчезли под водой. Осталась, как оторванный хвост, Кругобайкальская дорога, чуть было не брошенная, теперь роскошная экскурсионная. Подорвиха знаменита благодаря кинорежиссеру Сокурову, родившемуся там за несколько лет до потопления. Почти все, что было по правому берегу, тоже исчезло. Появился и остался жирный Байкальский тракт, построенный в режиме «догоним и перегоним» к ожидаемому и не состоявшемуся визиту Эйзенхауэра.

— Нагнали народу тогда из Ленинграда, из Москвы. В палатки поселили. Все равно как на войну приехали, — вспоминает строительство дороги ветеран из Патронов.

Осталась мелкота речек — теперь почти ручьев — из-за безлесья. Остались топкие заливы до самого тракта, переходящие в болотины. А был лес с ягодами и дичью.

«А как пожалеешь?..»

Помнит Илья Николаевич те Патроны, которые стояли маленькой деревушкой, в пять-шесть домов, их перевезли почти безболезненно — из-за малочисленности населения и отсутствия родных могил.

— Рыбалкой они все занимались. Не знаю даже, были ли огороды у них. Вспоминает Илья Николаевич, что воду для затопления собирали долго, 6—7 лет. Люди успевали подготовиться к перемене места. Дома перевозили на лодках. Три дома в Патронах остались, перевезенные по воде из старой деревни.

— Пятьдесят лет дому. Не знаю, простоит ли еще. Вода прямо к дому подходит, в берег бьет сильно, — сетует нынешняя хозяйка, купившая перевезенный дом. Пенсионер Василий Шульгин проживает в Большой Речке, он коренной житель.

— Мы еще со старой Большой Речки, из леспромхоза. Речка-то и вправду большой была. Лес плавили в Тальцы. Обмелела потом. Как повырубили деревья — воды не стало. Все речки, по которым спускали к Ангаре лес, обмелели. Переселение происходило чинно. Загодя приехала комиссия, объявила жителям Большой Речки волю всего советского народа пустить ГЭС и покрыть водой хозяйство.

— За год приехали, сказали — выезжайте. Ходили по всем домам, делали опись имущества. Оценивали все. И за перенос потом платили государственное пособие. И на новом месте отвели землю. Каждый знал, на какой участок придет. Около двух тысяч человек снялись с места и подались на новое, заросшее лесом место. Готовили участок, строились.

— Нас в последние месяцы, перед тем как воду пустить, предупреждали: не сажайте картошку, затопит ее. Но некоторые посадили. И вода поднялась, и щуки пошли по картошке, — вспоминает дедушка Шульгин.

— Жалели о переселении?

— А как пожалеешь? Сказали — переезжайте, мы и переехали.

Наталья Вяхикас, бывшая жительница деревни Щукино, «приличной» деревеньки (вспомнит ли кто теперь, во сколько дворов), с 1953 года живет в Бурдаковке. Нет больше Щукино в тех краях. От Щукино в Бурдаковке оставался клуб, но сгорел.

— В Щукино все было, даже школа. На берегу стояли свинарники — от треста столовых, кажется. Свиньи в них водились огромные, породистые. Деревня-то на особом положении от этого числилась — обеспечение хорошее, даже из других деревень ездили за покупками... А нас просто взяли и переселили. Вывезли сюда, в бараки. Дали по соточке земли. И вот сколько уже живу тут, никак не могу землю под картошку оформить

Самый старший уроженец поселка Никола, 82-летний Николай Ермолаев, вспоминает, что до Николы вода тогда не дошла. Притопила только маленький кусочек. Людей с подстанций Подорвиха, Выдрино, Малолетка, как помнит Николай Сергеевич, перевезли тогда в новую Большую Речку.

— А Тальцинский стекольный завод перевезли весь в Тулун. Тальцы — самая большая деревня из всех затопленных была...

Под водой стоят деревенские заборы

Дервня Тальцы после Николы вторая по старшинству и первая по размерам была. Считалась чем-то вроде районного центра. Тальцы и Большую Речку даже соединяла узкоколейная дорога. И если о прочих деревнях, иногда не оставивших даже названия (ну кто знает деревню Пашки?), то Тальцы существуют весьма достопримечательно. Только не живой деревней, а местом старины, музеем деревянной архитектуры. И хотя ни одного собственно тальцинского дома тут нет, но зато есть сухое место вдоль ручья (вдоль бывшей речки Тальцинки), где все-таки стояло несколько домов, есть незатопленная земля. И на ней копают ученые, желая найти что-то могущее соединить прошлое Тальцинского урочища и настоящее тальцинского музея.

Место, которое уничтожила Иркутская ГЭС, в том числе и Тальцинское урочище, населено с глубокой древности — археологи подтвердили здесь факт пребывания в прошлом палеоазиатских племен. Документальное упоминание об этом месте появилось в середине XVIII века, когда женский Знаменский монастырь поставил здесь свою заимку.

Ученые ищут остатки жизнедеятельности. В 1784 швед, профессор Эрик Лаксман, впоследствии академик, открыл в диком месте на реке Тальце стеклянную фабрику. В сибирской глухомани на местном сырье впервые в мире стекло выплавлялось без использования древесной золы, с применением природных химических веществ — не поташа, который получали, выжигая древесину, а глауберовой соли. Компаньоном Лаксмана в его экологической стеклоплавильне был губернатор Русской Америки — купец Александр Баранов. Предположительно, через него тальцинское стекло оказалось на Аляске. Вообще, фабрика обеспечивала всю губернию.

Именно на месте стекольной фабрики копают ученые, выворачивая на поверхность артефакты: бутылки, пузырьки, емкости для варки стекла. Лаксмановская фабрика выпускала изделия из разного стекла, даже цветного, которое шло на изготовление витражей, штофов и кружек. Раскопали фундамент заводского помещения, а там обнаружили кучу стекла. Стекло отсортировали, теперь оно является музейной редкостью в витринах «Тальцов».

Стеклянная фабрика повлекла за собой и другие производства. Иркутский купец Солдатов, выкупивший стеклодельню у вдовы Лаксмана, открыл еще суконную и фарфоровую мастерские. Позже все производство попало к акционером и худо-бедно просуществовало до советских времен. Но леса уже стали вырубать на дрова. И выкосили изрядно. И в 1951 г. по государственному указанию фабрика закрылась. А чуть позже закрылась водой и вся деревня.

Так произошло первое затопление на Ангаре, самое безболезненное, должно быть. А ближе к Иркутску, в районе Новой Разводной, еще выносит иногда кладбищенские кости — с большого кладбища затопленной старой Разводной.

 Самый старший уроженец поселка Никола, 82-летний Николай Ермолаев вспоминает, что до Николы вода тогда не дошла

 Этот домик вывезен по воде из старых Патронов.

 Там где плещется Ангара раньше жили люди.

 Илья Мушников, пенсионер из деревни Патроны, помнит как строили Байкальский тракт.

 Наталья Вяхикас переехала в Бурдаковку из затопленной деревни Щукино.

Светлана Михеева, «СМ Номер один». Фото Сергея Игнатенко